Было мне тогда лет шесть или семь. Жили мы в городе Советске по улице Дзержинского. Рядом протянулся глубокий овраг, по дну которого была нахожена широкая тропа. По ней жители деревни Смоленцево ходили в город, а местные бабули ковыляли в церковь.

Внизу протекала речка Кукарка. Рекой она становилась только весной, во время таяния снега. А летом это был ручей, который даже ребенок мог перепрыгнуть. Все свободное время мы, городская мелюзга, посвящали Кукарке. Летом ловили рыбу: увертливых вьюнов — сачками, а усачей — прямо руками или обычной столовой вилкой. Осторожно отодвигали в воде камень, и резким ударом пронзали толстого усача. Азарт, соревнование, радость добычи будоражили мальчишеские умы. А потом варили рыбешку в найденных на берегу старых кастрюлях, чайниках или просто в консервных банках. Мало чем отличаясь от первобытного рыболова, ели здесь же, на берегу, выбрасывали рыбьи головы и кости на песок и ни о чем не думали, кроме восхитительного вкуса свежей рыбы. Зимой катались на санках и коньках, нацепляли лыжи на валенки и мчались со склонов оврага. Устраивали этакие кулачные бои: сопка ваша — сопка наша. Одним словом, Кукарка была нашей любимицей. Весной, когда вода прибывала от таяния снега, мы с мальчишками любили ходить по кромке льда и смотреть на бегущую воду, на проплывающие корявые льдины. Иногда катались на них.

Ребятишек в ту пору было на берегу много. И вот я решился прокатиться на льдине. Подобрал недлинную, но ухватистую палку, прыгнул на льдину и, отталкиваясь палкой от берега и дна, вышел на середину реки.

Погода улыбалась весенним нежарким солнцем, течение ровно и уверенно влекло к намеченному повороту, курс взят верный. На берегу играли, резвились разновозрастные пацаны из школы глухонемых (было в квартале от нас такое учебное заведение). Я в свое удовольствие плыву по реке. Вдруг вода в реке стала очень быстро прибывать, течение резко усилилось, за несколько минут из безобидной речушки Кукарка превратилась в устрашающий ледяной поток. Где-то выше, говорили, была плотина, очевидно, открыли шлюзы, что и стало причиной моментального подъема воды. Здорово же я испугался тогда! Хотел спрыгнуть на берег, но край берега заметно отодвинулся, да и закромки были скользкие ледяные — не за что схватиться. Заметался, запаниковал я, как птенец перед первым вылетом из гнезда, спасительную палку уронил в воду. Все, думаю, хана. Внезапно с берега на мою льдину прыгает довольно здоровый парень из глухонемых, беззвучно хватает меня, бросает на берег, быстро перепрыгивает сам и как будто исчезает. Несколько мгновений, несколько верных движений его сильных рук и ног, и вот я спасен. Живой, сухой и опять счастливый, но теперь от того, что стою на твердой поверхности. А льдину мою быстро унесло течением. С перепугу я потерял дар речи, мой спаситель не обладал им с рождения. Так мы и расстались, не поговорив. Не оправившись до конца от пережитого, я побежал домой. Дома, ясное дело, ничего не сказал о случившемся, иначе «всыплют за героизм» - мало не покажется. И хоть невелик был, но после того, как успокоился, захотел найти того парня и поблагодарить. Бегал на Кукарку, высматривал его, но то ли не встретил, то ли не узнал. Все произошло очень быстро, я не запомнил его лица. Надо сказать, что у моего закадычного друга Вити Стародубцева мама работала учительницей в той школе. Мы с Витей не раз ходили по школьным коридорам, чтобы найти того спасителя и поблагодарить. Увы, встреча не состоялась. Прошло более 60-ти лет с той поры. Если жив тот смелый парень, он теперь, пожалуй, уже дед, то пусть примет мой поклон и огромное спасибо. А, может быть, его потомки откликнутся. Я был бы рад встрече. Но это не конец истории. Года через три-четыре, примерно в том же месте, я сам оказался спасателем. Так же по весне бродили мы с Витей вдоль берега по кромке льда. Вода как раз спала, и лед нависал над ней в полуметре. Мы ударяли ногой по кромке, она отламывалась кусками и с брызгами падала в воду. Мы понимали, что это опасно, но эта опасность и притягивала нас. Витя шел впереди и был ближе к кромке. Он бойко топнул ногой, но ледяная пластина, точно рассердившись, не стала крошиться маленькими частями, а большой белой медведицей сорвалась и рухнула в воду, увлекая за собой моего товарища. Он, как медвежонок, плюхнулся в студеный речной поток. Кромка сверкающей пилой оказалась прямо у моих ботинок. Еще немного - и мы вместе плавали бы в ледяной ванне. И вот я, ошарашенный, высоко на льду, Витя внизу, в воде. Карабкается, неуклюже пытаясь взобраться на спину льдины-медведицы. Он отяжелел от намокшей одежды, и только шапка, сухая и теплая, крепко держалась на голове несчастного. Я схватил товарища за шиворот и с трудом вытащил бедолагу. Как у меня хватило сил, до сих пор не пойму. Домой Витька сразу не пошел, чтобы родителей не пугать. Пришли к нам, он разделся, мама тотчас затопила печь. Полдня сушили одежду. Все обошлось, он даже не заболел. Думаете, мы стали более осторожными и перестали лазить по опасным местам? Да ничуть. Такова уж природа мальчишеская. Но в подобные передряги больше не попадали. Взрослей и ловчей стали, должно быть. Память бережно хранит такие вот события детства, и, конечно же, образ милой Кукарки навсегда в моем сердце.

Ностальгия

Кукарка, милая Кукарка,

Как много связано с тобой,

Футбол гоняли летом жарким,

Костры палили над рекой.

Там проверялись дружба, смелость,

Коварство, подлость познавались здесь.

Росли и, как ржаную спелость,

Драли вихры, сбивали спесь.

Все было — драки и увечья,

Рыбалка и хоккей с мячом,

Не признавалось лишь бесчестье,

Ценился друг с крутым плечом.

Мы познавали жизнь, она нас била.

Азы ее давались нелегко.

Так дай же, Бог, чтобы река нас не забыла,

А мы стремились ввысь, летали высоко.

Наш мир так тесен, в нем так жарко,

Я все равно к тебе вернусь.

Кукарка, милая Кукарка,

Ты для меня святая Русь.

Июль 2010 г. В. Салин,
г. Йошкар-Ола, уроженец г. Советска.