В море не бывает выходных, или Дневник «мореплавателя»

12 августа.

Пятые сутки наш грузовой транспорт и днём, и ночью, преодолевая встречное течение восточного ответвления тёплого Гольфстрима, несущего свои воды в суровую Арктику, идёт со скоростью 12 узлов вдоль скалистых заснеженных берегов Норвегии, напоминающих своим видом декорации из детских фильмов-сказок о Кощеевом царстве. Курс – Финляндия.

Если взглянуть на географическую карту Скандинавии: страна Суоми совсем рядом с Русским Севером, даже граничит с ним. Но это по суше. Морем же, для того чтобы достичь её берегов, приходится огибать весь Скандинавский полуостров. Баренцево, Норвежское, Северное моря… Дальше – Датские проливы. За ними – Балтика.

— Пять градусов лево руля! — командует третий помощник капитана Дима Асмолов.

— Пять градусов лево руля! — дублирую команду, и легкому движению моих рук, лежащих на штурвале судна, послушно повинуется многотоннажный грузовой теплоход «Емельян Пугачёв».

— Курс 225 градусов!

— Добро! — отвечает штурман.

Сегодня — воскресенье. Но об этом напомнят разве что испечённые коком к обеду традиционные воскресные пирожки. У тех, кто связал свою судьбу с морем, в рейсе не бывает выходных. В море отдохнуть могут себе позволить лишь пассажиры туристских лайнеров.

13 августа.

В машинном отделении размеренно постукивает главный двигатель. Современное судно представляет собой целый город, только в миниатюре. Здесь есть всё, чтобы комфортно жить и работать в течение ряда месяцев в отрыве от земли: сауна, прачечная, небольшой спортивный зал, бытовая комната, библиотека, видеомагнитофон в кают-компании. У каждого члена экипажа отдельная каюта с душем и туалетом. Судно – второй дом моряка.

Балтика встречает нас прекрасной погодой. Движение на акватории заметно оживилось. Постоянно в поле зрения находятся большие и малые гражданские суда, военные корабли, яхты под флагами всевозможных европейских государств. Неспокойно и в небе: свои тренировки на бреющем полёте проводят боевые самолёты морской авиации. На ходовом мостике вахтенным приходится смотреть в оба. К счастью, под рукой всегда бинокль и экран локатора. Они помогут обнаружить опасность задолго до того, как она может оказаться роковой. Штурман быстро сделает необходимые расчёты и даст, если нужно, команду рулевому на манёвр.

Через двое суток финский порт назначения Коверхар. Там, на металлургическом заводе, ждут наш груз – железорудный концентрат, из которого финны изготовят высококачественную листовую сталь. И не исключено, что продадут нам обратно в Союз…

14 августа.

У каждого моря вода имеет свой особенный цвет. У северных: Баренцева и Норвежского — тёмно-синий. У Балтийского — бирюзовый.

После выхода из Мурманска почти весь экипаж в свободное от вахт время усиленно занялся спортом. Бегают (благо, верхняя палуба длиной почти 100 метров и шириной более 20 позволяет это), в спортзале играют в настольный теннис и «качают мышцу»… Кто постарше – просто гуляет, загорая под ласковым августовским балтийским солнцем. А боцман-«лентяй», отрыв где-то в своих многочисленных кладовках пляжное кресло, натянул на свою лысину старую потёртую кепку с длинным козырьком и нежится под солнечными лучами, ворочаясь с боку на бок.

17 августа.

В Коверхаре мы находились меньше суток. Судно быстро поставили к единственному причалу, находящемуся на территории небольшого металлургического комбината.

Первыми из экипажа на берег всегда сходят матросы, устанавливающие трап. Их в этот момент можно считать нарушителями границы, ведь это происходит ещё до того, как на борт судна поднимутся пограничники и представители различных прочих служб, оформляющих приход судна из-за кордона.

В Финляндии выполнение всех этих формальностей возложено (так мне показалось) на местных полицейских. Но они не спешили появляться на нашем судне в отличие от портовых рабочих, действовавших смело и решительно. «Водка!» — услышал я от подоспевшего ко мне финна. «Ноу», — честно ответил я на чистом (!) английском, но финн явно решил, что я лукавлю. Ведь, что греха таить, многие советские моряки занимаются мелкой контрабандой. Так, например, в Финляндии отлично «идёт» водка, причём покупателя искать и не надо, он сам выходит на товар. Конечно, за «зелёного змия» дают меньше, чем стоит в финском магазине, но «навар» всё равно есть и моряки из Союза, привыкшие скрупулезно подсчитывать каждую марку, франк или доллар за свой нелёгкий труд, охотно идут на риск.

Сразу же после оформления таможенных и грузовых бумаг два портовых крана дружно приступили к разгрузке.

К вечеру мы взяли курс на следующий финский порт назначения Рахе, что на северо-востоке Ботнического залива. С борта судна я смотрел на удаляющийся Коверхар, этот, скорее даже не порт, а лесной уголок южной Финляндии, центр которого – металлургический комбинат. А вокруг него раскинулось множество «деревушек» и небольшая приморская курортная зона. Причём, и комбинат, и пансионат, и частные дачи-особнячки мирно соседствуют друг с другом!

18 августа.

Рахе — город небольшой. От металлургического завода до центра Рахе километров пять. Территория предприятия поражает своей чистотой и ухоженностью. У цехов обустроены клумбы ярких цветов…

Что ещё бросилось в глаза советского моряка, не привыкшего к подобному отношению: на комбинате нет проходной. Шли мы, шли вдоль цехов и незаметно оказались на автомагистрали, ведущей в город.

Добраться до автомобильной свалки и до магазина (а что ещё может интересовать советского человека, попавшего в капстрану?) нам пришлось «на своих двоих». А финны все едут: на авто, мото, вело. А русские – идут! На нас смотрят, притормаживая, как на инопланетян: «Откуда-де столько здоровых мужиков, топающих вдоль шоссе?» Но, сообразив, что это русские привезли руду на комбинат, равнодушно жмут на педаль газа и мчатся по своим финским делам.

Честно признаюсь, что мне было неуютно в этой стране «загнивающего» капитализма, в окружении автомобилей, особенно у витрин местных магазинов с 50 марками в кармане, которых хватило бы лишь на мороженое да баночку кока-колы. Глядя на жизнь местных людей северного финского городка, невольно задумываешься: правы ли были придумавшие октябрь 1917, пролив столько крови россиян. Зачем? Чтобы жить хуже? Финляндия ведь ещё в начале двадцатого столетия входила в состав России… Глупо и непонятно.

На обратном пути какой-то сердобольный водитель грузовика подвёз нас прямо к трапу парохода…

23 августа.

Здравствуй, СССР!

Стоим у причала в Ленинграде под погрузкой угля. На входе в город нас «тормознули» на проходной: «Ваши пропуска!» О подобном ни в Финляндии, ни позднее во Франции и речи не было. Никто из капиталистов не поинтересовался нашими документами. А наши – молодцы! И в Ленинградском, и в Мурманском портах очень бдительны. Враг не пройдёт!

В Питере, лавируя среди очередей в киоски за табаком, растянувшихся на десятки метров, чувствуешь себя как рыба в воде. Кругом до боли знакомые угрюмые, озабоченные лица соотечественников. Женщины снуют с сумками в обеих руках. Откуда они, что и где покупают? Остаётся только гадать.

28 августа.

Завтра будем во Франции. Порт Гавр, куда везём каменный уголь, раскинулся в устье знаменитой Сены, на берегу не менее знаменитого пролива Ла-Манш, разделяющего Европу и Великобританию.

29 августа.

Гавр встретил нас грозовым проливным дождём. Швартоваться пришлось ночью, а дождь не прекращался до утра. Лишь к полудню тёплая солнечная погода.

Наш угольный причал оказался самым дальним в порту. Пятнадцать километров от центра города. Пришлось поломать голову, как преодолеть это расстояние. Пять человек из экипажа вызвали такси. Мы же втроём договорились с французами, обеспечивающими разгрузку, и они на своём автомобиле, за небольшой презент – бутылку «Сибирской», «подкинули» нас до одной из центральных улиц Гавра.

Трудно словами описать французские магазины. Их сверхбогатый ассортимент духов, кроссовок, фруктов, вин и так далее, и так далее… Это просто надо видеть.

Сказка длилась недолго. На следующий день наше судно взяло курс к берегам Родины.

7 сентября.

Над Кольским заливом — туман. Вот мы и дома, в Мурманске, в порту приписки «Емельяна Пугачёва».

— Боцман, на бак! — звучит из судового динамика голос капитана.

Загремела якорная цепь.

— Якорь на дне! — докладывает боцман.

Рейс завершён.

Сергей СОЛОДОВ/
Мурманск, 1990 год.
Фото из архива автора.
Этот и другие материалы читайте в газете НВВ №26 от 01. 07.2016 г.
(Яранск, Санчурск, Кикнур, Тужа).