Сестры Глушковы: Юлия Константиновна и Анастасия Константиновна — были, на первый взгляд, самыми обыкновенными женщинами. Родились они в Кукарке, Юлия в 1865, а Анастасия — в 1871 годах.

Семья жила заработками отца. Он был из богатой купеческой семьи и служил приказчиком в деревенской лавке, а мать была из бедной семьи. Но отец умер от чахотки, когда Юлии было 6 лет, а Анастасии 10 месяцев. Свекровь выгнала овдовевшую сноху с тремя дочерьми из богатого дома. Началась новая жизнь, полная труда и лишений. Семья сильно бедствовала и не выжила бы, если бы не соседи и даже совсем незнакомые люди. Благодаря их помощи и поддержке, Юлии, а затем и Анастасии удалось закончить прогимназию в г. Яранске.

Мать внушала дочерям, что они всю жизнь должны платить добром за добро, помогать несчастным и обездоленным. Они поклялись ей, что будут заботиться о сиротах и бедных людях. И слово своё сдержали.

Работы в Кукарке Юлии не нашлось, и она уехала в Уржум, где устроилась в детский приют. В приюте с приходом Глушковой были отменены физические наказания детей. Она водила детей на природу, на крутой откос берега Уржумки, откуда они любовались прекрасными лугами. Сироты мягчели душой, вспоминали, что они - дети, купались, загорали. В 1896 году бабушка привела в приют Серёжу Кострикова. Между ним и воспитательницей установились хорошие отношения, а затем возникла и дружба, которая сохранилась и позднее. Анастасия Константиновна во время каникул всегда ездила в Уржум к сестре и тоже была знакома с Костриковым.

Ему очень хотелось продолжить образование, но для этого нужны были деньги, и Юлия Константиновна рассказывала, как она в ногах валялась у купцов, умоляя помочь на первых порах Сергею. Позднее сестры будут посылать ему посылки и деньги, чтобы облегчить учебу, а также, когда он находился в ссылке.

Крылова Н.А. вспоминала:

«Воспитывала Юлия Константиновна не поучая, но как-то так, что все осталось в памяти и в сердце. Интересно она говорила: «Вот попомни, если чему-то новому научилась, это в жизни обязательно пригодится. Пусть не сразу, а понадобится». Учила меня кроить, шить, вязать чулки, стирать, гладить. Не раз я месила с ней тесто, и она дала рецепты, как испечь куличики, сделать торты. «Шелковый халат, – говорила тетя Юля, – быстро научишься носить, научись работать». Не дожила она до того времени, когда я приезжала в Советск в гости и утром пила чай в настоящем шелковом халате. А тогда мне было смешно: что говорить о несбыточном...

Так продолжалась жизнь Юлии Константиновны в Кукарке. Живая, творческая, сопровождаемая детским смехом.

Но она была тяжело больна. Когда слегла ее старшая сестра Анюта, тетя Юля делала ей ванны, таскала для этого воду, и у нее произошло опущение желудка, а потом развился рак, от которого она скончалась в 1938 году. Я дважды приезжала к ней со своим сыном Вовой в начале тридцатых годов, это были последние свидания. Юлия Константиновна осталась очень довольна внуком. Собрала мне для него пеленки, распашонки, а через год сшила рубашечки и пальтишко. Агукалась с малышом, кормила его блинами, молочком, уверяла меня, что он очень умненький. А ему было всего десять месяцев..».

Анастасия Константиновна после окончания женской гимназии в Вятке работала в Верхопижемье, откуда перевелась в Кукарку.

В Кукарке сестры Глушковы несколько лет работали учительницами в церковно-приходской (соборной) школе. (После революции ставшей школой I ступени). Анастасия Константиновна была в ней заведующей. В школу они обычно заходили вдвоем: Анастасия — боевая, энергичная, со вкусом одетая, — впереди, за ней — Юлия, скромная, незаметная. Хотя сестры Глушковы так и не вышли замуж (выполняли наказ матери) и не имели своих детей, в доме у них всегда звучали детские голоса. Это были сироты или дети из бедных семей. Обе сестры Глушковы всегда хорошо знали, как живёт каждый из учеников. Тех, что ходили на уроки из окрестных деревень, в холода и вьюгу оставляли ночевать в школе на кухне у сторожихи Андреевны.

«Юлия Константиновна покупала на свои деньги материю и очень часто шила сиротам рубашки и штаны. Анастасия Константиновна рассказывала, как однажды на уроке мальчик из чувашской деревни вынул из парты носовой платок, расправил его на парте и начал туда сморкаться. «Зачем ты так делаешь?» – спросила его тетя Настя. – «А мне, – отвечает, – Юла Костинтин штаны сшивал, а карман не пришивал». Слушать это было не смешно, скорее, грустно. Перед занятиями в школе всегда молились, и Анастасия Константиновна вдруг услышала, что тот же мальчик не «Отче наш» повторяет, а «Батко Бог, дай хлеба досыта, молюсь тебя». Так тогда было. Изо дня в день» (Н.А. Крылова).

Был у Глушковых даже альбом с фотографиями «Наши воспитанники». Неведомо, что бы грозило этим детям (их было 14), если бы не сёстры. Вот, например, они взяли себе пятерых детей Крыловых, когда умерли их родители. Нина Александровна Крылова, которую они взяли из Ильинской детской колонии (после смерти родителей её отправили туда), вспоминала: «Они брали на воспитание сирот, оставшихся без родителей, помогали неимущим ученикам из своих средств и выпрашивали у богатых людей, что могли. Анастасия Константиновна не стеснялась просить кукарских купцов обуть или одеть какого-либо ученика, особенно сироту. Однажды она поехала на поклон к фабриканту Стрельникову, хозяину валяльной фабрики: «Сколько можно, какая будет ваша милость, пар валенок дайте ребятишкам». А тот стал выламываться перед нею: «Отцы этих ребятишек пьют, плохо работают, и нечего им давать даром валенки». Анастасия Константиновна заплакала и ушла, долго стояла в хозяйских сенях, чтобы утешиться. Когда она подошла к кучеру, которого наняла привезти валенки, слышит вдруг: «Чего расстроилась, пришел брат Стрельникова с рабочим и затолкал мне под облучок десять пар валенок, закрыли их сеном. Давай скорей уедем. Он слышал, как тебе отказал сам хозяин, вот и сделал сам доброе дело. Я ему поклонился за ребятишек»...

Очень трудным был 20-й год, когда мы уже воспитывались у Глушковых. Продав на вокзале все, что могла, тетя Настя прошла ускоренные курсы бухгалтеров и стала работать в артели кружевниц. Но следующий год оказался еще труднее: неурожай, голод совсем взял за горло. Мешали лебеду с картошкой, пекли «хлеб» с лебедой. Так жили все. Потом стало полегче.

Глушковы надрывались. Но ни тогда, ни позднее не попрекнули нас куском хлеба, а ведь даже родных детей, случается, мать или отец называют дармоедами. Многие вокруг удивлялись: что они, святые, что ли? Взяли ораву чужих детей и маются с ними? Они были действительно святые. При жизни.

Как бы ни было тяжело, Анастасия Константиновна старалась нас ободрить: «Нечего плакать. Советская власть для таких, как вы, она не даст вам пропасть».

В самое голодное время в городском приюте взбунтовались ребята: разогнали все начальство, повыбивали окна. Нашу тетю Настю вызвали в райисполком: «Вы должны идти работать в детский дом. Там бунт». Тетя Юля очень волновалась, что сестру могут избить – одного воспитателя там спустили с высокой лестницы. Тетя Настя вся как-то притихла. На другой день, видимо все обдумав, надела свое лучшее осеннее пальто (Юлия Константиновна была против: «Они тебя заплюют, пальто изрежут») и ушла очень рано. Вернулась она в десять вечера. Тетя Юля плакала, стояла на коленях и молилась. А Анастасия Константиновна, оказывается, вставляла с «бунтовщиками» стекла, мыла полы, готовила обед, поскольку весь обслуживающий персонал разбежался. А мне дала задание достать из шкафа книгу А.К. Толстого «Князь Серебряный». Я была изумлена тем, что она собирается читать такую книгу этим бандитам, как их называли в городе.

Через несколько дней толпы «бандитов» провожали каждый вечер тетю Настю до дома. Весь город был поражен. Жизнь в приюте наладилась. Анастасия Константиновна заново укомплектовала кадры, сделала даже некоторых старшеклассников поварами, еще кем-то из обслуги и вернулась к своей бухгалтерской работе.

Артель кружевниц к тому времени начала работать на заграничный рынок и стала фабрикой. Анастасия Константиновна добилась этого в Москве, куда много раз ездила. А когда учителя-пенсионеры стали ей жаловаться, что пенсии очень маленькие, жить невозможно, она решила открыть чулочно-носочно-перчаточную артель. Бывшая воспитанница Глушковых Люба Санина помогла ей купить в Ленинграде подержанные машины. И тут наша тетя Юля с новым директором тетей Настей уже стали мечтать о своей фабрике. Кирова уже не было в живых, но помогла дружба тети Насти с Серго Орджоникидзе. Он в нее верил. Довольно быстро выстроили новое здание, дела на фабрике пошли в гору. Там работали не только пенсионеры, но и молодежь. Анастасия Константиновна, весьма умело руководя фабрикой, продолжала воспитывать молодых. И как-то все у нее получалось. Я думаю, потому, что рабочие ее любили, этот талант притягивать к себе людей был у нее, наверное, от рождения. Надо самому любить людей, сострадать им в горе и радоваться вместе с ними – вот главное. Это умели сестры Глушковы. К Юлии Константиновне на трикотажной фабрике, которая уже тогда выросла в предприятие союзного значения, относились с такой же трогательной теплотой. Все знали, что она очень верующий человек, но не укоряли ее за это.

Созданная Глушковыми фабрика действует до сих пор. Не знаю, как сейчас, но еще недавно ее продукцию можно было встретить в лучших московских магазинах.

Когда Анастасия Константиновна приехала в Советск с похорон Кирова, ее стали обвинять в троцкизме. Она смеялась, думала: это шутка. Потом тетю Настю сняли с должности директора. Она по-прежнему не могла понять, в чем дело: обе фабрики работают, а она, ни в чем не виноватая, – троцкистка?

Они были очень разные. Юлия Константиновна была тихой, скромной, ничего для себя не хотела. Могла отдать последнее платье. Анастасия Константиновна обладала очень твердым характером и огромной инициативой. Она была требовательной. Но нас, сирот, они жалели. Устраивали елки. Следили за нашей учебой. Книг у них было много, но читали мы их с разрешения, строго по своему возрасту. В основу нашего воспитания был положен труд (они везде говорили, что жизнь — это труд). Правда, труд был самым разнообразным. Мы садили в огороде, ухаживали за животными, носили воду, стирали белье, пилили дрова, убирали снег и т.п. Годы, в которые мы жили у них, были нелегкие. И родных детей родителям подчас было трудно прокормить, а брать чужих! – это было, конечно, геройство…

Дом, в котором жили сестры, находился во дворе бывшего посудо-хозяйственного магазина по ул. Красноармейской, напротив перчаточной фабрики. Деревянный особнячок о двух этажах стоял в глубине двора. «Он был полон странной, особо радушной тишины. Он как бы шептал: «Милости просим, заходите, пожалуйста. Все мы — и люди, и я, дом —рады вам. Заходите!» (Е.П. Замятин).

Дом этот, кстати, достался тете Насте по наследству. У них был дядя, живший с женой, собственные дети бросили. Анастасия Константиновна ходила к ним убираться, приносила продукты, топила печи: дом был старый и холодный. Когда жена умирала, она наказала старику: «Настеньку не обидь!» После смерти дяди Анастасию Константиновну вызвали к нотариусу: он завещал дом ей. Туда сестры Глушковы и переселились из своего очень маленького домика на берегу Пижмы. Там жили и мерзли мы, их воспитанники. Свой прежний дом Глушковы отдали просто так семье нуждавшегося учителя М.И. Патова, который тоже воспитывал покинутого ребенка.

В 1938 году сложились и перекатали дом Анастасии Константиновны: выбросили плохие бревна, ликвидировали полуподвал, и стал дом в три окошка одноэтажным. Поставили в него небольшой котел. Дом сделался как новый. Когда тетя Настя уезжала насовсем в Ленинград к моему родному брату Сергею, которого когда-то усыновила, дав свою фамилию, она продала дом за двадцать пять тысяч рублей, почти половину из них вручив живущей с ней школьной сторожихе.

В 1981 году я была здесь с сыном и внуком Герой. Рыдая, прошла по всем трем комнатам, а выходя, низко поклонилась дому, где нам спасли жизни две счастливые великомученицы, бесконечно дорогие люди...

Уже будучи в преклонном возрасте, Анастасия Константиновна не могла сидеть без дела. Она взялась вести бухгалтерию кладбищенской церкви. Уже шла война, и первое, что тетя Настя сделала на своей новой работе, – уговорила священников сдать на нужды армии пять тысяч рублей. Их принесли в райком ВКП(б). Потом были и гораздо большие взносы.

Работала тетя Настя до восьмидесяти одного года.

В Ленинграде Анастасия Константиновна тоже каким-то неведомым путем связывалась с нуждающимися людьми. Однажды я приехала туда в командировку, а она спрашивает: «Ты сколько взяла с собой денег? Тут есть один парень, он поступил в кораблестроительный институт. У него нет никого из родных. Завтра купи ему костюм, две рубашки, пару трусов, две-три пары носков, пять носовых платков. Ну вот, давай считать». Посчитали, у меня остается два рубля. Но я все выполнила: просьба тети Насти была для меня, как и для любого ее воспитанника, законом.

Тетя Настя умерла в 1993 году в полном сознании на 93-м году жизни. Перед смертью она завещала моему брату, своему сыну Сергею Глушкову, отпеть ее в церкви Николая Морского. Он, хоть и был коммунистом, так и сделал. А на могиле поставил крест и посадил ландыши и незабудки, цветущие весной красивым ковром... Каков же итог ее жизни? Она, как и сестра Юлия, выполнила слово, данное когда-то своей умиравшей матери. По свидетельству С.М. Кирова, та завещала дочерям: «Детки, никогда не забывайте сирот, помогайте им, если же не попросят вас об этом, сами предложите необидно». И нам, своим воспитанникам, тетя Настя часто говорила: «Даешь слово – обязательно выполняй! А если не можешь выполнить чью-то просьбу, объясни толком, почему отказываешь. Так, чтобы человеку не было обидно, ведь не всякий может просить».

Когда мы выросли и разъехались из дома Глушковых, Анастасия Константиновна нам писала. Я храню ее письма. Тетя Настя не только меня – многих других могла бы многому научить. В моем горе – потере мужа – она поддержала: «Жизнь борьба, умей выходить победителем». Я плакала: как воспитывать детей без отца? Анастасия Константиновна сказала: «Надо, чтоб они тебя любили». К ней в Ленинград приезжали два москвича, просили согласия на брак со мной. Она вызвала меня к себе: «Вот что я скажу. Выходить замуж тебе нельзя. Ты видела большое счастье, жила им. Потеря такого отца для мальчишек невосполнима, не делай их сиротами. Постарайся, чтобы они стремились в дом, а не из дома. Чтобы все там было как при их отце. Но следи неусыпно за товарищами, которые будут их окружать».

Глушковым мы все очень благодарны. Они научили нас работать, а это главное. Все мы получили высшее образование».

Сама Нина Александровна окончила Казанский ветеринарный институт, потом стала профессором, ученым, доктором ветеринарных наук, заслуженным деятелем науки Татарстана. Её брат, Александр Александрович, окончил Казанский медицинский институт, он заслуженный врач Татарской Республики.

Но особенно дорогим стал для Глушковых Сережа Крылов, которого Анастасия Константиновна привезла из Яранска двух с половиной лет от роду. После смерти родителей он переболел скарлатиной и тифом и был очень слаб. Сережа первым из всех воспитанников назвал Анастасию Константиновну мамой, и она усыновила его. Он вырос и вместе с сестрой Олей уехал в Ленинград, где перед войной окончил Высшее военное училище.

С. Крылов вспоминал о своих воспитателях: «Юлия Константиновна осталась в моей памяти как самый дорогой человек. Будучи тяжело больной, она передавала знания молодым работницам, которые её очень любили. По сравнению с ней Анастасия Константиновна была значительно строже и требовательней. Очень энергичная, замечательный организатор, она могла добиться того, что задумала. В то трудное время смогла организовать трикотажную мастерскую при кассе взаимопомощи пенсионеров, но и смогла через Москву (ей помог С. Орджоникидзе) добиться плановой поставки пряжи и оснастить мастерскую современными по тому времени трикотажными машинами. Мастерская быстро разрослась в фабрику, на средства которой было построено новое здание».

До этого свою бурную деятельность она проявляла при создании в Советске артели кружевниц, где работала счетоводом и бухгалтером.

В июне 1934 года Анастасии Константиновне попал в руки листок из отрывного календаря с биографией С.М. Кирова, и, сопоставив все данные, сестры поняли, что это их воспитанник Сережа Костриков, которого они считали погибшим.

В августе Анастасия Константиновна поехала по делам фабрики в Ленинград. Там она разыскала Кирова, но встретиться им не удалось из-за его занятости, состоялся лишь телефонный разговор, в котором он пригласил Анастасию Константиновну в гости к нему домой на октябрьские праздники.

Уезжала Анастасия Константиновна из Ленинграда окрыленная. Она надеялась, что Киров поможет ей в создании в Советске прядильной фабрики. Но 1 декабря по радио вдруг объявили, что С.М. Киров убит. С Юлией Константиновной стало плохо. А Анастасия Константиновна вечером этого же дня выехала на похороны.

Через полгода вышел документальный фильм «С.М. Киров». В Советске многие узнали на экране Анастасию Константиновну, стоящую у гроба Кирова и идущую за гробом с С. Орджоникидзе. Он поддерживал её под руку.

В 1937 году умерла Юлия Константиновна. Похоронена она на кладбище в Советске. На могильном памятнике изображен герб Советского Союза и написаны слова: «Воспитательнице С.М. Кирова Ю.К. Глушковой».

В годы войны Анастасия Константиновна приютила эвакуированных из Луги Зайцевых. А саму её, после войны, увез в Ленинград приемный сын Сергей Крылов, который часто навещал её в Советске.

«Все в их «старых понятиях» нам, воспитанникам, пригодилось. Теперь лучше видно, как умело они направляли нас в жизни. У сестер Глушковых были твердые устои, и они, не имевшие собственных детей, как кровиночку свою лелеяли каждого из спасенных и согретых ими сирот. Уверена: радости, счастливых мгновений им было даровано больше, чем иным благополучным мамашам. А их многотрудная судьба достойна благодарной памяти».

До сих пор в Советске старожилы добрым словом вспоминают сестер Глушковых. Скольким людям они помогли, скольких поддержали.

Для написания статьи использованы воспоминания Н.А. Крыловой, статья Л. Поляковой «Нити к Кирову: наши землячки сестры Глушковы», Н. Жабкиной «Добрые сердца сестёр Глушковых».

Н. ЖАБКИНА, зав. краеведческим сектором библиотеки им. П.В. Алабина.
Этот и другие материалы читайте в газете НВВ №17 от 28.04.2017 г.
(Советск, Пижанка, Лебяжье, Верхошижемье, Арбаж).