Чем больше узнаешь людей, тем больше дивишься их неповторимости, уникальности. Вроде бы росли, учились, бегали вместе, учителя были одни и те же, родители работали в одном колхозе, жили в одной деревне, а поди ж ты – судьбы у всех складываются по-разному. Так случилось и с героиней моего очерка Мальцевой Милинтиной Ивановной.

В день встречи по поводу истории Тамокаевской школы Милинтина Ивановна была очень обеспокоена, нервничала, не находила себе места, пока не раздался телефонный звонок. Она мгновенно схватила трубку, поговорила и начала приходить в себя. Оказывается, ее старшая дочь Галина была в Кирове в больнице. Пока дочь не позвонила матери, не успокоила ее, мать не могла ни есть, ни пить, ни говорить. Только после разговора с дочерью у нас завязалась беседа. Ее рассказ так меня заинтересовал, что решила написать в газету. О хороших, интересных людях не грех и написать, а особенно читать и знать о них. К тому же в НВВ прочитала такие строчки: «И вот опять по зову нашей Мили мы соберемся дружно за столом», что говорит о предстоящей очередной встрече жителей д. Тамокаево, инициатором и организатором которых является Милинтина Ивановна.

Родилась и выросла Милинтина Ивановна в небольшой деревне Тамокаево, Колянурского с/с, Пижанского р-на 14.03.1939 г. Отец, Шаклеин Иван Ильич, работал и продавцом, и бухгалтером в к-зе «Ленинский путь», был уважаемым человеком. Мать, Шаклеина Евдокия Андреевна, была рядовой в колхозе. У родителей было девять детей - один сын, и восемь дочерей. Милинтина Ивановна смеется: «Брат всегда напевал песню: «Три деревни, два села, 8 девок, один я!».

Жить бы да жить, растить детей, яблоневый сад, заложенный отцом на краю деревни, о котором он мечтал всю жизнь, выписывал книги на эту тему, но началась война. Фашист пошел гулять по нашей земле. Все встали на защиту Родины. Призвали и отца в сентябре 1941 г. Ему тогда было 40 лет, а младшенькой Миле шел третий год. Так что Милинтина Ивановна и не помнит своего отца. Отец погиб в первом же бою, в октябре 1941 г. Свидетелем его гибели был односельчанин Злобин Яков Афанасьевич. Он и рассказал после демобилизации о подробностях гибели Ивана Ильича. Похоронку получили только в феврале 1942 г. Такое в первый год войны, в условиях неразберихи, было обычным явлением.

Тяжко было матери поднимать одной девятерых детей, но Господь помог, все выросли, встали на ноги. Все дети обзавелись семьями, а мать доживала у младшей дочери Мили, хотя мечтала доживать с другой дочерью, Любой. «Так получилось, - говорит собеседница, - что у Любы мама и дня не прожила, а я восемь лет ходила за ней днем и ночью. Болела она с 1964 по 1972 гг. Сама-то работала день и ночь, одна растила двух дочерей, да маме-то надо постоянно делать уколы. В теперешнее время было бы легче, есть одноразовые шприцы. А мне постоянно приходилось их кипятить. Накипячу сразу штук десять, чтобы хватило на сутки или сколько там придется, опять время сэкономила.

Целый день на работе, прибегу, накормлю всех, уделаюсь по хозяйству – скотину ведь еще держала, спать уложу и сажусь опять за бубен плести кружева. На этом же бубне подремлю, как куренок, и опять за работу. Трудно пришлось. Спасало меня то, что я с детства боевая была, крепкая. Детская закалка характера не дала мне сгинуть, пропасть. Хотя на волосок от смерти была, когда узнала о трагической гибели мужа. Ему было всего 25 лет, младшенькой дочке Марине 11 месяцев. Как раз сдавала сессию в педучилище, где я заочно училась, когда погиб муж страшной смертью. Его сначала убили, а потом тело сожгли. Да еще как раз дачу мы с мужем взяли, шел месяц май. Надо было выкорчевывать, городить, копать, а я осталась одна. Галине всего семь лет.

За одну ночь стала белой как лунь. Поседела. От нервного напряжения впала в кому, в таком состоянии находилась пять дней. Врачи боролись за меня все это время, не отходя от больничной койки. Спасибо им. Они потом мне сказали, что выйти из комы помогло кормление ребенка грудью.

От грудного-то ребенка я и бегала сдавать экзамены, учиться. Мама принесет мне Маринку в училище, я уйду за липы, насошу ее и опять на занятия. Так вот и закончила педучилище. Иначе было нельзя. Я ведь уже работала мастером производственного обучения в школе кружевниц, куда меня уговорили идти, а как без педагогического образования. Очень трудно было, пока не сделала первый выпуск, там уже начала осваиваться, образование получила, работа начала нравиться. Так и проработала в ПУ-28 39 лет. Получила в 1979 г. звание «Заслуженный мастер производственного обучения РСФСР». Ушла из училища в 2000 г., сделала 14 выпусков. А общий трудовой стаж у меня 45 лет.

Выпускницы помнят меня, поздравляют с праздниками, пишут письма, приглашают на встречи, даже по скайпу разыскала меня одна из первого выпуска. Потом моя Маринка у нее в Кирове во время учебы на квартире жила. Та ее за свою дочь держала. Встретят в городе, всегда остановятся, здоровьем интересуются, настроением. Я тоже помню своих девчонок, люблю их. Мы дружно жили. Они у меня певуньи были, на всех конкурсах побеждали. А сколько мы с ними картошки только собрали на колянурских полях, не сосчитать. Весной снова ехали в Колянур перебирать этот картофель в картофелехранилище. Что осенью засыпали, то половину весной в гнилом виде выкидывали. Такая вот арифметика.

Только прежде, чем начать работать на постоянном месте, мне пришлось попробовать себя и на стройке, и в медицине, и, конечно же, в кружевоплетении рядовой кружевницей. Мне сейчас смешно и одновременно страшно от того, что было со мной в молодости.

После окончания 7 класса Колянурской школы в 1953 г. я поступила учиться в школу кружевниц в г. Советск. Дальше ехать учиться было не на что. Тогда сдавали вступительные экзамены по грамматике, арифметике и рисованию. Рисования я не боялась, а вот по грамматике я делала ошибки, но все же эти два экзамена сдала. По арифметике никак пример не решается, всяко пыталась. У подружки тоже не получается. Я тогда подняла руку и сказала преподавателю, что в примере возможна ошибка, его написали неправильно. На что преподаватель отрицательно махнула рукой, но я настойчива была. В конце концов я оказалась права. Все задания выполнила, все экзамены сдала, меня приняли в школу кружевниц, а подруга провалила экзамены. Проучилась три года, и направили меня в Пижанскую кружевную артель, но я там проработала всего четыре месяца. Обиделась, что меня, сославшись на мою молодость, не взяли в Казахстан, куда для освоения целины в 1956 г. начали набирать молодежь. Перешла работать в Советск.

И тут услышала, что Качканары объявляются Всероссийской комсомольско-молодежной ударной стройкой. Туда уже уехал Зойкин брат. Там строился горно-обогатительный комбинат. Мы, три подружки - я, Зоя и Маша, поехали на эту стройку в незнакомые края. Пока ехали поездом, было ничего, но, к сожалению, поезд не доходил до конечного пункта. Мы 4 км тащились по шпалам с огромными чемоданами. Пришли на какую-то захудалую станцию, где нам сказали, что до Качканар можно добраться только на машине. Велели ждать, когда какая-либо машина сюда придет. На дворе глухая, холодная ночь. Шел август. Куда идти, к кому, кругом ни жилья, ни людей. Тайга. Страшно.

Потом в темноте засветились фары, а вскоре и машину увидели. Обрадовались при виде Зойкиного брата, да зря. В машине было только одно место для Зои. Мы с Машей остались сидеть на чемоданах вдвоем. До утра еще далеко, что делать. Кругом тайга, незнакомые звуки, крики, возня, ухание. Дрожь пробирала до мозга костей. Подъехала машина, в кабине которой сидело трое мужчин. Нас забросили в кузов, поехали. Куда везут? Что будет дальше? Непроглядная ночь, тайга – мы задумались позднее, когда уже машина тронулась в путь. От страха и холода только зубы лязгают. По дороге в одном месте машина остановилась и в кузов насели еще парни, поехали на танцы в Качканары. Среди чужих, незнакомых, бойких парней - мы, две деревенские девчонки, искательницы приключений. Но, слава Богу, обошлось, привезли нас в эти Качканары. Только вместо города или поселка мы там увидели всего три деревянных дома типа барака и множество палаток. Куда идти? Где Зойку найти? Она успела нам только сказать, что поселится в общежитии у брата, а в котором доме, не сказала. Вот я и пошла искать Зойку, оставив Машку с чемоданами. Заглядывала во все окна, никого не видно. Уже отчаялась, как в одном из окон увидела Зойкино платье, постучалась. Зойка нас втащила в комнату через окно, так как вахтер бы не пропустил. А дальше-то что?

В комнате, кроме Зойки и ее брата, жило еще трое парней. Вот парни пришли вечером с работы, поговорили-поговорили и начали они собирать свои чемоданы. На мой вопрос, куда это они собрались, ответили, что пойдут жить в палатку, а нас оставят здесь с Зойкой. «Не отпустим же мы вас жить в палатку», - сказал Зоин брат, и они ушли. Остаться-то мы остались, а как жить без пропусков, вахтер сразу сдаст в милицию. Вот и лазили то в окно, то затерявшись в толпе строителей, но все же нас разоблачили, выгнали из общежития. Ушли на квартиру к знакомым, с которыми вместе работали на стройке. У них прожили полгода.

По первости мы рыли траншеи под фундамент в каменистой почве вручную. Ширина траншеи 80 см, глубина – 120 см., руки были в сплошных мозолях и волдырях. Чтобы бетон не застывал, по периметру стройки жгли костры. Наложим двухметровых толстенных хвойных бревен, они и горят долго. Из тайги часто выходили хищники. Им тоже было интересно узнать, кто вдруг нарушил их вековой покой.

Нас парни предупредили, что, в случае нападения медведей из тайги, надо запрыгнуть внутрь огня, никакой зверь в огонь не сунется. Как-то они решили над нами подшутить. Заревели медвежьим голосом в темноте, мы и прыгнули в середину этого костра. Жара, того и гляди одежда начнет тлеть. Мы увидели парней, а не медведя, но выбраться не можем из окружения огня. Парни испугались, взяли жерди, растолкали в одном месте горящие бревна, высвободили нас. Молодость есть молодость.

Потом меня поставили мотористкой на бетономешалку. Тут уже хорошо было, только кнопки нажимай, но все вовремя нужно было делать. Проглядишь – будешь вручную засыпать бетон в бочку, если машина насыплет мимо. Было и такое.

Сидим как-то в перерыв с девками на бревнышке, подсел к нам мужчина, спрашивает, не с Вятки ли мы. Мы согласно кивнули головами, а я спросила:

— А как Вы узнали, что мы с Вятки?

На что мужчина ответил, что он тоже родом от нас. Потом спросил нас о том, не хотим ли мы работать в управлении. Я опять говорю ему:

— Как это Вы, совсем нас не зная, приглашаете работать в управление? Разве мы справимся?

— А мне хватило того часа, что я с вами беседовал, чтобы понять, кто вы такие и какие. Пойдете работать?

Мы отказались. Потом девчонки со стройки все удивлялись тому, что такой большой начальник так долго с нами разговаривал. Оказывается, этот мужчина был управляющим Свердловского треста строительных компаний. Вот те и на! Но встреча и беседа эта не прошла бесследно. От него поступило распоряжение выделить нам комнату в новом общежитии, где мы и жили почти три года.

На стройке познакомилась с первым мужем, он был местным. Прожили полтора года. Хороший был сам по себе парень, но свекор очень жесткий. Родилась Галинка. Жили все вместе, 8 человек, в маленькой комнате. Постоянное движение, ходня. Дочка все на полу. Вся перепростыла, поэтому всю жизнь и болеет. Только счастья в замужестве я не нашла. Муж оказался ненадежным, начал мне изменять. Такое я простить не смогла, поехала от него домой, к маме. Был октябрь, холодно, а Галинка у меня завернута только в байковое одеяльце, ножки голенькие. Остатки ребенка простудила. Едва врачи мою дочку выходили. Если бы не сосед - врач, то не было бы у меня сейчас Гали. Он как посмотрел на нее, уже всю синюшную, почти без дыхания, выхватил у меня ее из рук и бегом в больницу. Всю дорогу бежал бегом, я за ним не успевала. Когда я прибежала в больницу, то дочке уже делали укол в голову. Этим ее и спасли. Без врачей никуда. Спасибо им не один раз.

Приехать-то приехала, а где жить. Опять по квартирам. Устроилась на работу в старый роддом, где врачом работал Стрельников Владимир Иванович. Взял регистратором, а я и печки топила, и прибиралась за 40 руб. Владимир Иванович меня очень жалел, велел насильно меня кормить хотя бы супом. Я бы работала и дальше, но денег на житье никак не хватало. Тут начали набирать рабочих на фабрику им. 8 Марта, предложили мне там работу за 80-90 руб. Я и перешла туда работать. А через год уговорили перейти на работу в ПУ-28 мастером. Мои кружева видели, я все ночи плела, сдавала в артель. Мой отказ и отговорки начальство не приняло. Зарплату обещали побольше. Там стала получать 105 руб. Я согласилась. Поступила в вечернюю школу, получила среднее образование, а потом пошла учиться в педучилище.

Вышла второй раз замуж, мечтала о женском счастье и о полной большой семье. Но, видать, мне на роду написано быть одной. Я уже говорила, что муж погиб. И осталась я вдовой в 28 лет с двумя малолетними детьми на руках и с престарелой матерью. Маме было уже за 80 лет.

Ох, и намыкалась я, пока заимела свое жилье. Для этого пришлось каждый день помогать на стройке одной из сестер. Они перешли с семьей в новый дом, а нам с мамой и с девчонками оставили старую квартиру. Пусть небольшая, но уже своя. Потом мне от работы дали жилье, дочерей замуж выдала. Со сватьей вместе мы купили трехкомнатную благоустроенную квартиру, в которой я сейчас с дочкой Галей и ее мужем живу. Квартира большая, теплая. Помогла им вырастить детей, а теперь вот с правнучками вожусь. Как же иначе. Пока могу, всегда помогу. Я по-другому и жить-то не умею. Всю жизнь в работе, в заботах. 17 лет жили со сватьей, свекровью старшей дочери, в одной квартире. Ни словом, ни полусловом никогда мы с ней не ссорились. Она все говорила: «А что нам, сватья, делить? У меня сын, у тебя дочь, одна семья». Жили дружно, держали и корову, и овец, и быков, и кур, пока могли. Сенокосили вдвоем, огород, дачу садили, убирали, консервировали. Без дела никогда не сидели.

После смерти сватьи я одна не стала возиться со скотиной. Да и дети уже сами работали, полегче стало. Вот так и живу. Хорошо или плохо, но людям гадостей не делала и не делаю. Всем желаю только добра. Я и с родственниками первого мужа связь поддерживаю. В гости ездили к ним. Дочь Галя постоянно с ними общается. Свои ведь».

Милинтина Ивановна Мальцева выглядит намного моложе своих лет, живая, энергичная, глаза горят. Хорошо одетая, причесанная. От нее идет тепло, хочется с ней говорить и говорить. Рассказчица очень интересная. Речь льется рекой, все помнит, рассказывает живо, с юмором, подтрунивает над собой. Никакой злобы, никакой обиды ни на кого, сплошной позитив. Не зря правнучки (4,5 и 2,5 года) зовут ее просто «Миля», видя в ней не просто бабушку, а близкого и любимого человека, который все поймет и будет любить безответно, без всяких условий, не требуя ничего взамен.

Милинтина Ивановна – организатор встреч своих земляков, жителей д. Тамокаево, Колянурского сельсовета. Она собрала материал о жителях деревни, фотографии, даже карту местности. Папка с материалами хранится в краеведческом отделе районной библиотеки. На сегодняшний день мечтой Мальцевой М.И. является увековечение памяти несуществующей давно деревни, ее малой родины. Там стоит памятник, но хочется что-то посущественнее, долговечнее. Верю, что она добьется своего. В ней слишком глубоко сидит чувство любви к отчему дому, и тянутся незримые нити к родному порогу. Это и придает ей силы, уверенности и надежды.

Оставайтесь, уважаемая Милинтина Ивановна, таким же светлым и добрым человеком. Я еще раз убедилась, что хороших людей все – таки на земле больше. Значит, будем жить!

Алевтина Лобанова, Колянур.
Этот и другие материалы читайте в газете НВВ №25 от 23.06.2017 г.
(Советск, Пижанка, Лебяжье, Верхошижемье, Арбаж).